Джамалдин Са1ад-Хаджиевич Омархаджиев

Материал с сайта: 11399 (serdalo.ru)

    Са1и-хаджи Хамхоев избрал для людей духовным наследником своего старшего сына, рожденного в 1896 году и названного Джамалдином. Ваделова Рузат, мать Джамалдина.

В отсутствии имама села Базоркино (Мочкъий-Юрт) в 1910 году Джамалдин часто исполнял его обязанности. Учитывая, что в селе функционировали два медресе, где училось много муталимов гораздо старше его возрастом, это был смелый поступок с его стороны. Однако прихожане с неослабным вниманием слушали проповеди молодого имама, которому шел пятнадцатый год. В эти же годы Са1и-хаджи дал возможность сыну продолжать учебу в лучших медресе Чечни – Лаха Невре и Старых Атагах, по полтора года в каждом, для окончательной «отшлифовки» всех четырех махалов.

В 1926 году Джамалдин блестяще сдал все нужные приемные экзамены и с фамилией Омархаджиев (Умар-хаджи – дед Джамалдина) поехал учиться в Ленинград  в институт восточных языков.

Крачковский Игнатий Юлианович, в августе 1926 года встретил Омархаджиева Джамалдина в институте восточных языков в Ленинграде. При первой встрече разговаривали на арабском языке. Крачковского интересовал интеллектуальный уровень Джамалдина. По лицу академика было видно, что он доволен знанием арабского языка будущего студента.

─ Хорошо. Видно, что над арабским языком и грамматикой ты поработал основательно, - перешел академик на русский язык.

─ Ну а если кто-то выбил сквернослову зуб? – спросил вдруг академик.

─ Это ему обойдется в пять верблюдов, - ответил Джамалдин.

─ А кто это определяет?

 ─ Размер и форму Дийа (плату) определяет суд. ─ Полная Дийа эта сколько? – продолжал академик задавать вопросы.

─ Полная Дийа – это сто верблюдов, или двести голов крупного рогатого скота, или две тысячи овец.

─ А если в этом районе нет данной живности? Как быть в таком случае?

─ Если нет живности? ─ переспросил Джамалдин, что бы иметь время «поковыряться» в мозгах. Что-то там говорилось о дорогой материи.

─ Да, нет живности, а за предумышленное убийство нужно платить в короткий срок. Этих нескольких секунд хватило Джамалдину, чтобы вспомнить о ткани.

─ Если нет верблюдов, крупного рогатого скота и овец, тогда нужно купить двести кусков дорогой ткани, каждый из которых достаточен для изготовления одежды, если на это согласны родственники пострадавшего.

─ Правильно. Но здесь в институте не принято переспрашивать вопрос. Запомни это. Ответы должны быть четкими, ясными и быстрыми. А теперь пойдем, я покажу тебе библиотеку.

Что касается самой учебы, рассказывал Джамалдин (Тимурзиеву Юнусу), ради которой я так далеко поехал, то первый учебный год (1926-1927гг.) у нашего курса ушел как подготовительный. Многое, чему учили в этом году, я уже знал. Через месяц я с разрешения Крачковского, начал посещать любые лекции, которые мне нравились. А мне нравились лекции по истории, географии, физике, математике. Педагоги с большими стажами преподавательской работы учили нас блестяще.

Год пролетел очень быстро. Лето я провел дома в Мочкъий-Юрте, а с сентября месяца вновь учеба. Я поселился с одним студентом-татарином на частной квартире, так как я люблю уединение, да и учеба принимала серьезный оборот. Мой товарищ по квартире был такой же молчун, как и я. Мы с ним отлично ладили. Он умел вкусно готовить. Мог, как говорится, сварить кашу из топора. Окончив первый курс, мы расстались на лето, разъехались по домам. Мой отец побаливал. Мать с сестрами «вела» наш дом. За лето я заготовил дрова на всю зиму: напилил, наколол и уложил под навес. Мне в этом деле очень помогли сельские молодые люди, наши родственники. Со своим транспортом. Все это выполнялось нами под присмотром старших. Видимо это была благодарность, что я ночами учил этих молодых людей грамматике арабского языка, синтаксису и морфологии. Но на эту тему никто не распространялся – я запретил. Картошку мы убрали в три дня. Отец был очень доволен. Мои товарищи обещали убрать и кукурузу, организовав для этого «белхи» и просили меня об этом не беспокоиться.

Лето прошло незаметно. В конце августа я опять был в институте и включился в ритм учебы. Сдав обе сессии за второй курс, я перешел на третий. Дома опять подготовка к зиме, опять обучение молодых людей до глубокой ночи. Шли какие-то нехорошие разговоры, что у крестьян будут скот отбирать, что ничего личного у них не будет, что будут организованы какие-то колхозы, зажиточные семьи будут ссылаться в холодную Сибирь. В это тревожное время мне хотелось быть около больного отца, но он настоял, чтобы я продолжал учебу. И я поехал. И зря. По приезде я узнал, что факультет восточных языков закрыт. Недолго думая, я взял справку, что окончил два курса, с указанием предметов и часов – своеобразный табель, попрощался с педагогами и уехал домой. А остальное, Юнус, ты все знаешь. Ты знаешь, что я, как раб, который ежедневно, каждый день вынужден спускаться в каменоломню, работал в семилетней школе села Базоркино, что я учил детей все эти годы, с 1930 по 1944 был завучем.

Я считаю, что в какой-то мере выполнил свою миссию перед своим народом, перед ингушами. И буду очень доволен, если хоть один из моих бывших учеников подтвердит перед Мезан-весами, что я его научил самому короткому аяту. А что сделано на самом деле – видит наш Создатель.

Кроме Джамалдина и его сыновей (Нурудин, Сейфудин, Бадрудин, Насрудин, Нажмуддин и Фахрудин) фамилию Омархаджиев никто из Хамхоевых не носит.